Откровенный рассказ стюардессы. Яркие рассказы бортпроводников о пассажирах

Редакция попутно начинает серию материалов о людях, для которых туризм и путешествия стали полноценной работой. Наше первое интервью - с Татьяной Кисельчук, журналисткой, главным редактором bit.ua и видеолектория WiseCow , а в прошлом - стюардессой авиакомпаний « Аэросвит » и « Харьковские авиалинии » .

Сразу стоит учесть важный факт: я не работаю стюардессой уже три года, и есть призрачная надежда, что что-то могло измениться. Есть много людей, которые улетают работать, например, в Эмираты и абсолютно счастливы. Для меня это никогда не было вариантом, ведь контракт подписывается на три года, а в моей голове я не существую нигде за пределами Украины. Но мои коллеги неоднократно говорили мне, что там у бортпроводников достойные зарплаты, адекватные пассажиры, нормальные условия и они действительно довольны своей работой.

После университета я хотела стать журналистом, но у меня не было опыта, не было знакомых, ничего не было. Как у Бротигана: no publication, no money, no star, no fuck. Поэтому мне нужно было найти любую другую работу.

Я никогда не питала романтических иллюзий по поводу авиации и по собственному желанию не пошла бы ни тогда, ни сейчас, но тотальное ощущение бесполезности и непонимания, куда себя деть, которое остается после нашего высшего образования (привет, авиационный!), толкает на любую работу. Но если бы жизнь не заставила, я бы никогда не стала стюардессой.

Однажды после пьянки мне позвонили и сказали: « Татьяна Михайловна, мы приглашаем вас на собеседование, наденьте черную юбку и белую рубашку » . И положили трубку. Я так обрадовалась, что меня позвали на собеседование, что не спросила куда. Можно было в принципе догадаться, потому что это происходило в Борисполе.

С утра я накатила рюмашку и пришла на собеседование. Там сидело сорок девушек. Я спросила, мол, а куда тут на работу устраиваться. Все смотрели в листки, повторяли что-то по-английски, на меня смотрели как на идиотку.

Захожу я в кабинет, а там сидит 12 человек — пилоты, психологи, старшие бортпроводники, и они начинают надо мной измываться.

Меня, правда, не заставляли танцевать и раздеваться (а некоторых заставляли).

Просили что-то показать на карте и спрашивали, почему у меня волосы распущены. А я недолго думая нашла карандаш на столе и им волосы подколола. Говорю: « Ну, так красиво теперь, нормально? » Авиационную делегацию это позабавило.

Видимо, поэтому меня и взяли, это проверка на стрессоустойчивость и на решения задач нестандартным путем.

В общем, из моей группы в 40 человек (а было утреннее и дневное собеседование) взяли меня и еще двух девушек: все остальные ушли, роняя крокодильи слезы. Ни тогда я не могла понять их отчаяния, ни уж тем более во время работы. Может, то, что они не прошли то собеседование, лучшее, что с ними произошло.

Затем начался второй круг ада, и имя ему медкомиссия. Десятки врачей, анализов и тестов. Некоторые из врачей были настолько неадекватны, что впору лечить их, а не нас. Психиатр считала нас всех психами. Гинеколог свято верила, что все девушки, у которых был секс, но не было кольца, были шлюхами, о чем срочно нам сообщала. Лор был глухой, у стоматолога были гнилые зубы, медсестры орали, очереди были длинными и томными, как Доронин. Через неделю ада все отметки о твоей физической пригодности стояли, потому что, как известно, медкомиссию не сдают только мертвые и жадные.

Третий этап, как по мне, был наиболее занимательным. Подготовительные курсы длительностью в полтора месяца ежедневных занятий. Так как обучение проходило в Борисполе, мы с ребятами сняли какую-то захудалую квартирку в городе и стали учиться. Предметов было много: авиационная безопасность, первая помощь, воздушный кодекс, авиационный английский, etc. Мне тогда было всего 21, и я как праведный человек училась честно и много.

Параллельно с теорией была практика: мы прыгали с трапов, надували плот в бассейне, ходили на самолет «вооружать двери» в штатных ситуациях и «выбрасывать» их в нештатных, учились убирать пилота от штурвала в случае так называемого pilot incapacitation, надевали маски, имитировали аварийные ситуации и кричали команды, знакомились с кухонным и аварийно-спасательным оборудованием.

Заключительный этап перед полетами — это экзамены. Накануне я где-то спионерила вопросы, выучила все билеты и сдала на 100 баллов. Из двух параллельных групп общим числом 30 человек сдали все.

У каждого бортпроводника есть свой номер и свои обязанности. На Боинге 737 в основном летает четыре человека, на Боинге 767 — восемь, но бывает усиленный или двойной экипаж. На 737 четвертый номер отвечает за аварийно-спасательное оборудование в хвосте самолета, за стационарные огнетушители в туалете и за безопасность в половине салона. Третий номер отвечает за кухонное оборудование и за прием питания, а второй номер тусуется в носу самолета. Надо сказать, что на борту царит дедовщина. Во-первых, второй номер сносит нападки первого номера, который работает очень долго, а во-вторых, впереди еще два пилота, которые тоже над тобой измываются. Ты должен приносить им чертов чай, еду или еще какую херню. Например, пилот говорит тебе: « Сделай мне зеленый чай ». И ты сразу в панике, ищешь бокс, зеленый чай, вспоминаешь там — без сахара, без лимона, делаешь, достаешь пакетик или не достаешь (и только попробуй не вытащить пакетик вовремя — смерть тебе), вставляешь палочку, чтоб размешивать, и приносишь. А пилот говорит тебе: « Значит так. Я тебе сказал — без сахара, без лимона, чтоб у меня не было никаких консервантов в чае. А ты взяла мне и пластиковую мешалку вставила в чай. Ты что, тупая, скажи мне? » И ты стараешься просто не расплакаться.

Это твоя основная задача на борту — не расплакаться.

Я не помню свой первый рейс, да и все первые девять рейсов тоже. Напряжение достигало критических величин, мозг имеет свойство забывать то, что нам не нравится.

Ты летаешь девять стажерских рейсов с инструктором (девятый — экзамен), после этого становишься полноценной летной единицей. Хотя в ростере (авиационном расписании) еще три месяца тебе доставляют букву N, и экипаж наперед знает, что летит с новичком — еще сезон продолжается дедовщина. Потом ты по чуть-чуть становишься «своим».

Перед каждым рейсом проходит брифинг: ты приходишь в «летный домик», скуриваешь 100 сигарет (хотя курить в форме, конечно, нельзя), а потом у тебя спрашивают: « Так, Таня, девять шагов при аварийной посадке » . И еще сто миллионов вопросов: как открывается кислородный баллон, как его подавать, что такое прием Хаймлиха, бла-бла-бла. Там 600 страниц мануала, и ты должен их знать, иначе тебя снимут с рейса. Проверяют твой внешний вид, например, соответствует ли помада маникюру. Лютый архаизм, но делать было нечего: если красные ногти, то и губы должны быть красными. Всем плевать, что ты с красной помадой выглядишь как дешевая шлюха. Правила есть правила. Потом проверяют пачку документов, потом паспортные контроли, и начинается предполетная проверка аварийно-спасательного оборудования, прием питания и т. д. А потом приходят пассажиры.

Люди на земле нормальные, но как только заходят на борт самолета — в них вселяется нечистый . А с людьми, которые заходят на чартер, тем более что-то происходит, потому что это заведомо люди, которые летают редко и в основном на курорты. И все, что они делают, так это неистово поглощают томатный сок и бесконечно возмущаются.

Как говорит Луи Си Кей: “раньше люди 30 лет ехали из Нью-Йорка в Калифорнию, и за это время кто-то рожал детей, а кто-то умирал, а тут у него задержка рейса на пару часов, и он уже орет как невменяемый”. Когда-то мы с большой задержкой прилетели в Стамбул, и одна милая женщина, выходя, сказала: « Я желаю, чтобы вы разбились » .

Когда ты официантка в баре, ты можешь снять фартук, бросить его в лицо клиенту, послать начальника и уйти. А с самолета ты никуда не выйдешь, и вот это давление доводило до безумия.

Ни в одной украинской авиакомпании, насколько я знаю, нет разделения вроде новички летают в Бердянск, а старожилы — в Нью-Йорк. Здесь все более или менее честно. Но если ты был вхож в условные « высшие » круги и хотел больше рейсов в определенный город, ты шел к планировщику полетов и говорил: «Нужен рейс в Тель-Авив», — и заносил деньги, выпивку, конфеты или что там еще носят, и как-то все прокручивалось. Далеко не всегда это было кумовством и коррупцией, и делалось по доброте душевной. Однажды мы с моей подругой попросили поставить нам совместный рейс в Бангкок, так как нам очень хотелось потусить вместе, и нам его поставили.

«Ты, наверное, полмира повидала». Сколько раз я слышала эту фразу! Отчасти это, конечно, правда, но здесь нужно прояснить ситуацию. Рейсы делятся на короткие, «средние» и трансмагистральные. Короткий — это, например, Киев — Прага, время полета около 2 часов. Такого определения, как «средний», не существует, я так объясняю рейсы, на которых ты мог выходить в другом городе, но время на погулять критически короткое, например, ночной Копенгаген или Стокгольм — у тебя есть часов 15, не больше. Трансмагистральные — это Пекин, Бангкок, Нью-Йорк, после полета более 9 часов ты проводишь в стране от 3 до 12 дней.

Есть хорошая авиационная штука : «Как тебе, нравится работа? — Да, нравится, только дорога утомляет».

Бывали «квадраты» — это, например, тебя отправляют в Одессу, и ты оттуда летаешь: Одесса — Стамбул, Стамбул — Днепропетровск, Днепропетровск — Стамбул, Стамбул — Одесса — получалось четыре leg-а в один день. На маленьком самолете 130 человек. На четырех рейсах это 530 пассажиров и 530 раз даже просто сказать « добрый день » и « до свидания » — уже хочется выть. А идут задержки, которые увеличивают рабочий день, люди опаздывают, злятся. Если ты летаешь так четыре дня подряд, то в конце можно застрелиться.

Не помню, насколько вообще законны такие объемы работы, но у авиакомпании была лазейка. Ты подписываешь бортовой журнал на брифинге, где написано, что ты не против летать больше 90 часов в месяц.

С одной стороны, нас отлично учили, постоянно напоминали о том, что «в авиации все написано кровью людей», потому любое маленькое правило, которое кажется незначительным, обязательно к исполнению. С другой стороны, вся система была построена так, что даже если бы ты хотел исполнять все правила (а ты хотел, ведь был молод, горяч и свято верил в важность своего дела), то шансов у тебя немного.

Например, на проверку всех карманчиков кресел, столиков, жилетов и полок на предмет инородных предметов отводится около трех минут. Это физически невозможно: залезть под каждое кресло, потрогать каждый жилет, попутно дотягиваясь к юниту у окна, открыть каждый столик, заглянуть в каждый карманчик и полку — как бы ты ни старалась, пропустить, допустим, нож, который могли засунуть в развлекательный журнал в карманчике, очень просто.

К счастью, у нас не террористическая страна, хотя один террористический акт был: я летала с бортпроводницей Сюзанной, которая принимала участие в освобождении пассажиров. Но за всю историю независимости не было ни одной катастрофы с украинскими авиалиниями. В 90-х только были ужасные истории про братков в малиновых пиджаках, разборки прямо на полосах и полное отсутствие контроля, но сейчас, хвала небесам, такого нет.

У нас был крутой инструктор по авиационной безопасности, который рассказывал отличные байки, например, о том, как для поиска наркотиков тренировали пчел.

Когда пчелы находили кокаин, они выпускали жало и умирали, то есть если на чемодане куча дохлых пчел — там, значит, кокаин, такая история.

Когда я начинала работать, нам даже пластиковые наручники не выдавали и учили связывать руки буйным пассажирам мужскими ремнями. Потом появилась лазейка, и нам в полет все-таки выдавали пачку наручников. Правда, все это бесполезно, потому что когда пассажир начинает буянить, сдержать его подручными средствами практически невозможно.

У нас действительно старый авиапарк, но это не так ужасно, как говорят. В « Аэросвите » была следующая ситуация: у них был только один свой самолет. Это был Боинг 737-200, который даже в мое время не летал, но эта « двухсотка » была нужна для существования компании. По международных правилам, у авиакомпании должен быть куплен хотя бы один самолет. Все остальные самолеты были взяты в «сухой » лизинг , то есть остальные 9 бортов были арендованы. Когда-то я спрашивала у пилотов, мол, что делать, летаем на корытах. Но все наши пилоты были прожженные ребята, которые отлетали в свое время не один год в Африке, перевозя на дырявых кукурузниках туалетную бумагу и колбасу, поэтому говорили, что на старых самолетах лучше летать. Они, мол, проверены, и ты их знаешь. Я не могу судить, потому что не пилот, но стоит сказать, что все самолеты проходят многоразовые проверки, вплоть до практически полного чека всех узлов раз в несколько лет. Ну и, конечно, после каждого полета самолет проверяют и подкручивают. Правда, однажды мы потеряли кусок реверса. Прилетели в Калининград, сели без него и стояли долго — крутили, вертели, отремонтировали и полетели обратно.

Моя любимая тема — закат «Аэросвита». Помню случаи, когда у нас реально не было керосина для заправки, и только один самолет стоял блестящий при параде, на коне, красивый , который летал на Барбадос (кто знает — тот поймет).

Самолеты «Аэросвита» постоянно арестовывали, потому что компания должна была денег всем аэропортам за аэропортовые сборы, за «подкручивание» шасси, за кейтеринг, за вот это все. Например, в Новосибирске мы простояли пять часов с пассажирами на ВПП в уже запаянном самолете, поили их, бедных, водой и ничего не могли сделать. У всех свадьбы, похороны, люди опаздывают, орут, самолет арестован — и все это в закрытом пространстве.

Последние три месяца нам не платили зарплату от слова «совсем». Большинству не заплатили до сих пор и не заплатят никогда. Это украинская авиация, детка. Помню, в Канаду экипажи летали на девять дней без суточных и питались мивиной или вообще отказывались от этих рейсов. Казалось бы, кто в здравом уме отказывается от рейсов в Канаду? А вот.

Как-то мы прилетели в Таиланд, я хорошо помню этот рейс: у нас зима, а тут +40, стоим мы — три пилота и десять бортпроводников, дышать нечем, все никакие — и за нами не приезжает автобус. Потому что автобусу в Бангкоке тоже не заплатили. У нас был «орехокол» — телефон для переговоров. Капитан достает, звонит кому-то, но никто ничего не знает, ничего не происходит, «вы не заплатили» — и все. И мы стоим возле аэропорта, а рядом экипажи — английский там, русский, еще какой-то. И их по очереди приезжают и забирают, а мы стоим, курим. Уже 18 часов на ногах, стоим, пошатываемся. Кто-то достает бутылку вискаря, другой шепчет, мол, нельзя по форме пить, но тут капитан — коренастый шеф-пилот с налетом более 100 тысяч часов — говорит «дай глотнуть», и бутылка начинает передаваться по кругу.

А потом, когда спустя три часа кто-то за вами приезжает и отвозит в гостиницу, там тоже не селят, потому что — внезапно! — не заплатили. Потом все это решается, конечно, но происходит через большое унижение, причем и через национальное тоже.

Самая большая трагедия развала «Аэросвита» — это люди, которые так и не смогли найти себя «на земле». Я знаю всего пять человек, включая меня, которые профессионально счастливы.

Для меня уход из авиации был самым правильным поступком в жизни. Для большинства же это затяжная драма. Люди работают в колл-центрах, в такси, постоянно пытаются вернуться. Возвращаются — и застают такую же ситуацию.

Буквально несколько дней назад я встретила своего коллегу, с которым летала в двух авиакомпаниях. Сейчас он летает в третьей и говорит, что суточные им выплачивают с задержкой в год (!). У меня нет цензурных слов, чтобы выразить свою позицию на этот счет.

Отдельная история — о доносах. Может, конечно, три года прошло, и что-то изменилось, но в авиации всегда очень напряженная обстановка внутри коллектива. Она создана искусственно, и в старом «Аэросвите» такого не было, пока не набрали новичков вместе со мной. Но когда набрали около 200 новых людей, старый сплоченный состав нас по началу на дух не переносил. Но так как мы были все юными, мы все терпели и у нас даже не возникало мысли кому-то перечить.

Был один паренек, который любил настучать на коллектив. Стоит сказать, что «послеполетные разборы» в авиации — это просто черные пьянки. И однажды экипаж в Нью-Йорке прилично накидался (время отдыха позволяло), а гостиница находилась в Китайском квартале, здание очень высокое. И два бортпроводника, мужики под 40 лет, свесили этого парня головой вниз с балкона. Как в фильме — Нью-Йорк, несется движение, и чувак висит вниз головой. «Будешь еще стучать, скотина? — Не-не, пацаны, больше никогда». И они обратно его втащили. По-моему, больше и не стучал.

В МАУ, насколько я знаю, ситуация была еще хуже. Туда не брали много бортпроводников из «Аэросвита», потому что в нем была более расслабленная атмосфера, а в МАУ все по струнке смирно ходили. И моя любимая история — как одна стюардесса смыла паспорт другой в вакуумный туалет на борту.

Меня всегда удивляло, почему люди вокруг считали, что работать стюардессой — это круто. У мужчин загораются глаза, потому что они сходу хотят затащить тебя в постель, а у женщин наблюдается дикий восторг, потому что они тоже хотят быть стюардессами. И все вокруг почему-то думают, что тебе хорошо живется, потому что ты еще мелкий, опыта у тебя никакого, ты зарабатываешь свою тысячу долларов, и всем почему-то кажется, что это окей. А на самом деле ты разносишь чай. РАЗНОСИШЬ ЧАЙ, КАРЛ. И можно, конечно, рассказывать, мол, да, я отвечаю за безопасность, но как ты отвечаешь? Посчитал жилеты, посмотрел, что давление в кислородном баллоне в норме? Ну, молодец, че.

За время моих полетов была парочка неприятных историй. Однажды не выпустились шасси, а как раз накануне нам рассказали, как польские пилоты посадили самолет «на брюхо» и им дали за это героев страны. Потому что это невероятно сложный маневр: от двигателей до земли очень маленькое расстояние, самолет при посадке перекатывается, если зацепить двигателем полосу — самолет сгорает дотла за 90 секунд. Но по итогу шасси выпустились, просто приборы отчего-то не показали. Сели мы вполне достойно.

В целом, как бы я ни относилась к внутренней кухне украинской авиации, статистика не врет: самолет действительно самый безопасный вид транспорта.

Меня послушать, так это самая хреновая работа на свете. Но даже я кое-что любила в этой работе. Мне нравилось оказываться в разных точках мира, даже если это был рейс туда-обратно. Я называла это “синдром глобуса” — просто представляла, на какой я точке земного шара, и как быстро здесь оказалась. Мне нравилось во время отдыха на трансмагистральных рейсах садиться в бизнес классе и записывать свежие впечатления о странах, в которых только что побывала. Нравилось взлетать и садиться в кабине пилотов, особенно во время заката. Нравилось брать с собой книжки и фотографировать их на борту. Нравилось наблюдать за бесконечными изменениями небесного ландшафта: пялиться в окно на борту — святое занятие.

Не так давно я летала и поняла, что спустя три года я помню на борту все до последней детали. Я могу различить толчок выпуска шасси и обычную болтанку, даже если оба толчка происходят почти в одно и то же время, могу различить командира воздушного судна и второго пилота по темпу речи, могу узнать в лицо депортированного пассажира. Я все еще помню все приветственные и промежуточные тексты наизусть, помню аварийные процедуры и команды, которые нужно подавать. Я могу успокоить человека с аэрофобией, могу подать кислород и надуть трап тоже могу. Видимо, определение «бывших стюардесс не бывает» верное, и что бы я ни говорила, авиация — неотъемлемая часть меня. И это навсегда.

Еще об авиации:

• Берите байки в аренду на простых условиях на .

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Первоначально на пассажирских авиарейсах пассажирами занимался второй пилот, что было рискованно с точки зрения безопасности. В 1928 году в Германии в экипажи пассажирских самолетов стали включать третьего члена ‑ стюарда. В 1930 году в США возникла идея привлечь к работе стюардами молодых привлекательных девушек. Это должно было послужить рекламе пассажирских авиаперевозок, к тому же девушки меньше весили, а любой лишний килограмм имел значение.

Элен Черч — первая в мире стюардесса

На вопрос, когда появилась новая женская профессия «стюардесса», у историков пассажирской авиации нет четкого ответа. Но во многих справочных изданиях первой в мире стюардессой называется американка Элен Черч (Ellen Church), дипломированная медсестра из штата Айова. Она сумела уговорить руководство Boeing Air Transport привлечь к работе женщин‑медиков. В 1930 году для полетов отобрали восемь медсестер. Элен Черч вышла в рейс Сан‑Франциско ‑ Чикаго первой из них ‑ 15 мая 1930 года (на самолете Boeing Model 80).

Sky Girls

Стюардессы (которых тогда называли Sky Girls ‑ «небесные девушки») должны были не только оказывать первую медицинскую помощь или, мило улыбаясь, подавать кофе, но выполнять ряд других обязанностей, непростых и для мужчин. В должностной инструкции было сказано, что стюардессы должны были приветливо встречать пассажиров, компостировать их билеты, взвешивать самих пассажиров и их багаж, заниматься погрузкой и разгрузкой этого багажа. Перед вылетом стюардессы должны были убрать в салоне и пилотской кабине, проверить ‑ надежно ли пассажирские кресла прикреплены к полу, при необходимости перебить мух. В полете раздавать жевательную резинку, одеяла, шлепанцы, чистить ботинки пассажирам, убирать туалет после посещения пассажирами. В местах промежуточных посадок они должны были таскать ведра с топливом для заправки авиалайнера. А когда самолет прибывал в конечный пункт, должны были помочь наземному персоналу закатить его в ангар. Девушки работали по 100 часов в месяц, получая 125 долларов.

Boeing Air Transport принял стюардесс на работу с трехмесячным испытательным сроком, однако практика оказалась настолько удачной, что их не только зачислили в штат, но и решили в дальнейшем принимать на должность бортпроводников в основном женщин. Требования к претенденткам были следующие: быть незамужними, иметь диплом медсестры, возраст ‑ не старше 25 лет, вес ‑ не более 52 кг, рост ‑ не выше 160 сантиметров.

Появление термина «бортпроводник»

В сентябре 1998 года на ассамблее Международной организации гражданской авиации ИКАО представители всех государств согласились считать, что существующее официальное название профессии стюардесс и стюардов ‑ Flight Attendant (букв. перевод — «летный помощник») необходимо заменить на Cabin Crew (букв. перевод — «экипаж салона лайнера» — бортпроводник) для того, чтобы повысить роль и статус этих специалистов в обеспечении безопасности на борту воздушного судна.

Вы сюда работать пришли, а не путешествовать

В первое время был энтузиазм, хотелось везде поездить, все посмотреть. Сейчас хочется просто выспаться в отеле. Те же маршруты, те же города, я все уже видела. Если рейс короткий, после посадки в самолете делается уборка и сразу летим обратно. Если полет длится больше пяти часов - это называется «командировка». Тогда перерыв между перелетами может длиться от 12 часов до четырех дней, включая отдых. Чаще всего успеваем только поспать в гостинице, сходить в магазин и поесть. Никто не запрещает вместо сна поехать смотреть страну, но на следующий день ты будешь никакая. Как нам говорят: «Вы сюда работать пришли, а не путешествовать».

Посмотреть мир можно в отпуске. Главный бонус работы в авиакомпании - мы платим примерно 30% от обычных тарифов. Нам дают билеты «на подсадку»: если нет мест - не улетаем. Но можно заранее посмотреть загрузку на самолет и прикинуть шансы. Один раз мест не было, и я летела на «станции» (откидное место для бортпроводников). Мы, летный состав, имеем право. А вот у наземных работников авиакомпании, которым также дают скидочные билеты, такого права нет. Привилегия сомнительная: практически восемь-девять часов сидеть на табуретке.

Некоторые стюардессы, когда летят пассажирами, умудряются помогать «своим» на кухне. Это опасно: если там заметят человека без формы - могут оштрафовать. А некоторые, наоборот, отдыхают на всю катушку. Как-то наши бортпроводники летели в отпуск, напились и буянили. Их, правда, не уволили, но бессрочно лишили права на билеты со скидкой.

Жаловаться нельзя - сразу вычислят

Отношение к нам со стороны начальства абсолютно наплевательское. Осталась всего одна крупная авиакомпания - на одну вакансию теперь десятки претендентов. Если пассажир пишет жалобу, в 90% виновата ты. Есть целый отдел, который, разбирает жалобы, обзванивает пассажиров - спрашивают, уточняют... Все для клиента. Если решат, что ты виновата, урежут зарплату на полгода либо будешь летать по России - каждый день в Самару, например.

А куда денешься? Где еще возьмут без опыта на зарплату в 70 000 рублей? Только если проституткой стоять. Вот и делаешь, что тебе скажут. Так, сейчас в связи с тем, что «в мире накаленная обстановка», мы сами убираем самолеты - в Питере, Екатеринбурге. Почему «накаленная обстановка» влияет именно на эти города - неизвестно. Если высказываешь недовольство, в открытую говорят: «Пиши заявление, будешь по России летать полгода».

Бастовать нельзя, жаловаться нельзя - сразу вычислят. Один раз я в социальной сети оставила иронический комментарий к посту об улучшении условий работы сотрудников авиакомпании, меня сразу вызвали в отделение: «Ты, девочка, ничего не перепутала?» Недавно еще запретили выкладывать в интернет фотки в форме.

Лучше лететь больным

При трудоустройстве мы проходим серьезную медкомиссию, почти как космонавты. Проверяют слух, зрение, вестибулярный аппарат, психику. Зато потом всем начхать на наше здоровье. Например, считается, что перелет через Атлантику очень вреден из-за накапливающегося радиационного излучения. Раньше разрешали летать туда только раз в полгода. Сейчас за этим никто не следит, могут поставить четыре Нью-Йорка подряд.

Если полет долгий, один из пилотов идет спать в «бизнес» - для них выделяются специальные места. Мы работаем без отдыха, хотя в десятичасовых рейсах у нас есть два места в конце «эконома». Учитывая, что бортовое питание предлагается каждые три часа, а в команде 12 человек, получается всего 20 минут отдыха на каждого, поэтому никто этим правом не пользуется.

Бывает, что мы спим всего несколько часов за двое суток. Например, недавно на Сахалине была плохая погода, пришлось разворачиваться, чтобы приземлиться в Хабаровске. После вынужденной посадки нас вместе с пассажирами развезли по гостиницам, объявив, что через несколько часов погода улучшится и мы попробуем взлететь снова. Наконец самолет благополучно приземлился в Сахалине. Там нас должна была сменить другая команда на обратный рейс. Вдруг командир говорит: «Сейчас люди выйдут, зайдут новые, и вы полетите обратно в Москву» - и мы работали еще девять часов. Это как раз был мой второй рейс после отпуска - такое ощущение, что и не отдыхала.

Если во время медосмотра перед рейсом у бортпроводника скачет давление, с рейса снимают. Летишь обратно пассажиром, потом едешь в больницу обследоваться - тебе за это ничего не будет, но и не заплатят. Если же просто болит голова или легкая простуда, лучше лететь больным.

Пилотов никто не любит

Каждый день, когда я прихожу на работу, у меня новые коллеги. Штат 10 000 человек, 20 рейсов в одном направлении в день - невелика вероятность, что попадешь в один самолет с тем, с кем летали раньше.

Пилотов никто не любит. Нам лететь, например, полтора часа, у нас полный бизнес-класс, а им плевать: «Покормите меня». Понимающие пилоты - редкость. Я стараюсь по минимуму общаться с ними, и, если работаю в бизнес-классе, договариваюсь со старшей, чтобы я готовила, а она относила.

Пилоты в основном переговариваются с диспетчерами, выставляют высоту. Обычно их двое - командир и второй пилот. Мы должны каждые 15 минут заходить проверять, чтобы они не заснули. Если кто-то из них выходит из кабины, один из нас садится на его место. Это правило ввели год назад, после того как в Германии пилот закрылся и разбил самолет с пассажирами.

У меня не было отношений с пилотами. Хотя многие подолгу встречаются, даже женятся. Нередко пилоты летают с женами-стюардессами или с любовницами - можно попросить, чтобы вас вместе планировали в рейс.

Поменять класс обслуживания за взятку

По правилам запрещено находиться на борту в нетрезвом состоянии. Если мы видим, что кто-то налегает на спиртное, отбираем бутылку и возвращаем только после рейса. Но часто алкоголь подливают из распечатанных пакетов Duty Free втихаря. Бывает, замечаешь, что стакан мокрый (бумажные стаканчики промокают от крепкого алкоголя) или что от человека пахнет, но что-то предпринять имеешь право, только если видишь бутылку с соответствующей этикеткой. Нельзя сказать: «Я знаю, что у вас в коле виски» - не докажешь, да еще и жалобу могут написать. Максимум можно сделать замечание.

Раньше на борту могли поменять класс обслуживания за взятку, разрешить покурить на кухне. Сейчас за этим строго следят, и каких-то способов заработать нет. Хотя как-то раз мы летели в Ниццу и одна семейная пара припрятала свою бутылку вина. Люди солидные, было очевидно, что напиваться не собираются. Он пришел на кухню, протягивает тысячу: «Можно нам льда, пожалуйста, стаканчик?» Был еще случай, когда мужчины нам духи подарили просто так. Но такое очень редко бывает.

Если парочка уединяется в туалете, нет правил, по которым мы должны ее выгонять. Так что можно воспользоваться... Правда, мне ни разу не пришлось, хотя пять лет уже в небе. Один раз летела в бизнес-классе в отпуск со своим парнем и была такая мысль, но постоянно были люди на кухне (она рядом) - как-то неудобно. Лучше, чтобы не было никого на кухне или все спали. Хотя туалет очень просто открывается, без ключа. Но это если крайний случай.

Серьезные проблемы доставляют только пьяные. После Нового года был рейс в Пхукет, летела семья: жена, муж и маленький ребенок. Родители напились, поссорились и стали драться. Мы отобрали у них бутылку, сделали замечание - и все. На самом деле полагается вызвать в аэропорту полицию и сопровождать их в участок. Но кому охота ехать не пойми куда после долгого рейса, тратить на это свое время? Если сильно буянят и есть риск для пассажиров, решение принимает командир. Может, например, совершить экстренную посадку - все билеты аннулируют, виновник оплачивает потраченное на посадку топливо, его забирают в полицию.

Должна присесть, чтобы быть ниже пассажира

Как правило, нас заранее распределяют: в команду набирают кого-то из обычных бортпроводников и тех, кто сдал экзамен на работу в бизнес-отделении. Если таких нет (кроме старшей стюардессы), выбирают по стажу или добровольцев - далеко не всем нравится работать в «бизнесе».

Когда принимаешь заказ в бизнес-классе, ты должна присесть, чтобы быть ниже пассажира, а не сверху спрашивать: «Что вы будете?» Поэтому, если ты хочешь гнуть спину, иди в «бизнес». Это не обязательно, но рекомендовано.

Некоторые пассажиры требуют к себе особенного отношения. У авиакомпании есть золотая, серебряная, платиновая карточки. Они выдаются тем, кто часто летает, и означают разного рода привилегии: VIP-зал ожидания, более комфортное кресло, программы скидок и бонусов… Но на самолете эти карточки ничего не значат. Максимум, что мы можем сделать для такого пассажира, - пересадить его в более комфортное кресло, если остались свободные.

Самые веселые - китайцы

На самом деле самые ужасные пассажиры - русские: постоянно что-то просят и спрашивают. Иностранцы более спокойные. Китайцы самые классные: все время веселые, ни по-русски, ни по-английски не разговаривают, только улыбаются. Сейчас, в кризис, в основном одни иностранцы летают.

Больше всего раздражает, когда пассажиры спрашивают всякую ерунду. Предлагая напитки, всегда перечисляем ассортимент: сок яблочный / томатный/ апельсиновый, вода, «Кола», «Спрайт», но всегда найдется кто-то, кто спросит: «А ананасовый есть?» Или, допустим, долгий рейс, в начале полета мы раздаем меню на обед и ужин. Когда развожу еду, спрашиваю у пассажира: «Что будете?» «А что есть?» Да все то же самое, что написано в меню, ничего не подвозили!

Или вот еще. В багажном отсеке находится специальное отделение для животных. Некоторые зовут нас и просят: «Посмотрите, как он там?» Так и хочется сказать: «Сейчас, только из самолета выйду, залезу в багажный отсек и посмотрю».

В бизнес-классе есть гардероб, в «экономе» - нет. То есть есть, но только для наших вещей. Но из персонала всегда находятся «добрые люди», которые говорят: «Ладно, давайте я ваше пальто повешу». И начинается: «Мне в прошлый раз повесили, а вы, такая-сякая, не хотите!» Так что я сразу веду себя как «злая», никому ничего не разрешаю. На всякий случай.

Стюардесса поделилась смешными ситуациями и историями из салона самолета:

Хорошо, что мы не перестаем чудить! Иначе жить было бы скучно!

1. Рацион горячие напитки на коротком перелете. Пассажир бортпроводнику:
– А у вас кофе с чем?
– С сахаром.
– А еще с чем? *загадочно улыбается*
– С ложкой!

2. В заграничном аэропорту командиру что-то понадобилось от супервайзера, который его неправильно понял, и направлялся уже на другую стоянку. Командир, выбегая вместе с пассжирами на трап:
– Hey, Sir! Excuse me!!! *пауза* СЛЫШ БЛ@ТЬ, EXCUSE ME!!!

3. На разбеге на очень плохой полосе отлетела панель крепления боковой лампы (фиг его знает как по-русски это описать). Пассажиры терпеливо дождались выключения табло, прежде, чем позвать экипаж. Как назло эта панель оторвалась только с одной стороны: ее и не снять и прикрутить нечем. Решение пришло неожиданно: нашли скрепку, извинились перед пассажирами, зафиксировали панель скрепкой до посадки. Пассажир:
– А у нас от самолета больше ничего не отвалится?
– Да вы не переживайте! У нас еще много скрепок!

4. Уставший экипаж после ночных смен встречает пассажиров. Один из них в шутку обращается к проводникам:
– А вы тоже с нами полетите?
Бригадир:
– Да… Полетим… Но я бы лучше вышел…

5. Пассажир с бунтарским настроем и торжеством объявляет мимо проходящему бортпроводнику:
– Хахаха! А я на взлете не пристегивался!
– Ничего страшного. С этого места вы до меня все равно не долетите…
– О_о
Сидел пристегнутым весь полет.

6. Пассажир, глядя на налитый ему чай:
– Девушка! ОН ЖЕ ЧЕРНЫЙ!!!
– Действительно… Вы очень наблюдательны.

7. Муж работает пилотом, я бортпроводником. Стою на кухне, режу салат. Муж:
– Разреши я тебя подвину.
– Разрешаю.
– Разрешили!

8. Долгий перелет. Один из пассажиров достает электронную сигарету и закуривает прямо в салоне. Бортпроводники уговаривали прекратить пассажира испускать ароматные пары. Уповали на то, что это некрасиво по отношению к другим. Тогда эти “сОски” еще только появились, и пассажир, видимо, сразу настроился на спор с экипажем:
– Я не курю, а парю и парю где хочу!
Доложили старшему, собрались сообщать командиру. Бригадир оказался мужик опытный с очень своеобразным чувством юмора. Сказал “Ща все будет” и вышел в салон. Налюдали из-за шторки.

Пассажир только начал повторять фразу “Я не курю, а парю…” как из середины салона послышался смачный пердеж, да такой, что мы из передней стойки услышали, а у пассажира, чуть соска изо рта не выпала. В гробовой тишине раздался голос нашего бригадира:
– Вы знаете, я в гостинице плохо поел. И теперь меня мучат газы. И поскольку мои коллеги в стойке ведут себя приличнее вас, я не могу травить их этим едким запахом. Но вижу, что рядом с вами есть свободное место. Вы продолжайте курить или парить где хотите, но и я пердеть буду, где хочу.
Бригадир сел рядом с мужиком, который взвесив все за и против, быстро убрал трубку. Пассажиры хлопали, мы валялись в припадке на кухне. После рейса пришло две благодарности.

9. Транзитный рейс с посадкой . Командир перед снижением в информации сказал, что посадку рассчитываем в Домодедово. Пассажиры засуетились, начали нажимать на кнопки. Мы сами не сразу поняли в чем дело, потому что промежуточная посадка в Москве нас мало волновала. Бригадир заходит в кабину:
– Товарищ-командир, а мы в Домодедово летим или во Внуково?
– Во Внуково.
– Вы пассажирам сказали, что .
– Передай им, что мне все равно куда лететь!