Итальянское палаццо тарасовых. Электронный журнал
Общий вид дома Тарасова с угла
Даже у знающих людей этот дом вызывает культурный шок: он внешне, особенно со стороны улицы Спиридоновки, очень, даже слишком похож на палаццо Тьене в Виченце, построенное по проекту Андреа Палладио. Поначалу кажется, что это полная копия, в духе тех копий XIX века, в которых присвоение прошедшей эпохи шло через ее буквальное воспроизведение (храм Тезея в Афинах, репродуцированный в Вене, дворец Питти во Флоренции, повторенный в Мюнхене, то же палаццо Тьене, воспроизведенное в Ньюгейтской тюрьме в Лондоне). Но внимательный осмотр уличного фасада показывает, что перед нами не копия, а сложнейшая стилизация, направленная на постижение и даже, возможно, на трансляцию самого духа архитектуры Палладио, а не на археологическо-обмерное воспроизведение фасадов. А боковой фасад, выходящий на Большой Патриарший переулок, вообще является фантазией по мотивам палаццо Тьене: его композиция по сравнению с уличным фасадом развернута, она как будто даже прихотлива и включает не вполне объяснимый с точки зрения палладианской архитектуры застекленный пилястровый портик над арочным входом во двор.
План особняка по первому этажу
Известно, что Жолтовский в доме Тарасовых изменил пропорциональные отношения верхнего и нижнего этажей. Об этом рассказывает (вероятно, со слов самого архитектора) Г. Д. Ощепков в прижизненной книге 1955 года о Жолтовском: «Общую композицию этого дома мастер задумал выполнить в полном соответствии с палаццо Тьене, выстроенным Палладио в Виченце, но совершенно изменив при этом его пропорции. Об отношениях так называемого «золотого сечения» он знал в то время еще очень мало. Зато он помнил, что при изучении Дворца дожей в Венеции ему очень понравилось пропорциональное соотношение его верхней и нижней частей. По произведенному тогда в натуре промеру И. В. Жолтовский установил, что нижняя часть этого дворца на 1/13 больше по высоте, чем его верхняя часть. Палаццо Тьене, наоборот, имеет небольшую нижнюю и большую верхнюю часть. Для вновь проектируемого дома Тарасова зодчий принял пропорциональные отношения венецианского Дворца дожей. Аналогичные изменения пропорциональных соотношений он внес и в остальные элементы здания. Таким образом, хотя выстроенное Жолтовским сооружение своим внешним обликом и напоминает палаццо Тьене, оно имеет совершенно другие пропорции. Благодаря этому оно представляет собой не механическую копию, а творчески переосмысленное произведение».
Фасад палаццо Тьене в Виченце
Чертеж части фасада палаццо Тьене из книги Палладио
Боковой фасад дома Тарасова
Эти рассуждения автора книги и зодчего в 1955 году важны для нас прежде всего потому, что они раскрывают ту вольность, с которой Жолтовский обращался с Палладио: он и копировал его, и, одновременно, менял пропорции, и, как увидим ниже, менял композицию – в сторону усложнения «истории» новостроящегося здания.
План палаццо Тьене из книги Палладио
Итак, дом Тарасова был построен по проекту Ивана Владиславовича Жолтовского (1867–1959), выпускника Императорской Академии художеств, приехавшего в Москву и уже выполнившего в старой столице и окружающих ее усадьбах несколько крупных заказов. Среди его построек начала века наиболее значительной был дом Скакового общества (1903–1906), в котором идеи палладианства были высказаны уже очень отчетливо. В 1909 году Жолтовский стал действительным членом Академии художеств, то есть к моменту начала строительства дома на Спиридоновке он был уже вполне признанным сорокалетним мастером.
Фрагмент дворового фасада палаццо Тьене из книги Палладио
Заказчиком дома-палаццо был Григорий Григорьевич Тарасов, богатейший купец, совладелец крупнейшего торгового предприятия «Тарасов и сыновья», преобразованного в «Братья Тарасовы». Семья Тарасовых происходила из Армавира, где разбогател Торос (откуда и фамилия), то ли черкес, то ли армянин. Из этого рода происходит известный французский писатель Анри Труайя, написавший о своих предках; об этой же семье в книге «Москва купеческая» довольно много пишет и Павел Бурышкин. Уже с обрусевшей фамилией Тарасовы быстро поднимались наверх, стали жить в Екатеринодаре и, наконец, в самом начале XX века переехали в Москву. О Григории Григорьевиче Тарасове (по другим данным этого Тарасова звали Гавриил Асланович, но это, видимо, «внутрисемейное» отчество) мало что известно, он принадлежал к третьему поколению Тарасовых и начал строить дом на Спиридоновке в 1909 году, а скончался в 1911-м. Достраивали дом (окончен вчерне в 1912 году) уже сыновья Г. Г. Тарасова, которые пожить в нем не успели – из-за революции. В Москве начала века больше был известен Николай Лазаревич Тарасов, денди и покровитель Художественного театра.
Двор палаццо Тьене
Все эти отрывочные сведения никак не объясняют архитектуру дома на Спиридоновке. Мы знаем, что до него, в первом десятилетии XX века, Жолтовский уже предлагал палладианский путь неоклассицизма в доме Скакового общества: портик там прямо обращен к стилю Палладио, а полуротонда на боковом фасаде сделана с оглядкой на палладианство XVIII века. В усадьбе «Липовка» (Липки-Алексеевское, 1907–190) Жолтовский обратился к теме венецианских вилл на Терраферме, сооруженных Палладио. Так что к 1909 году московский архитектор довольно ясно заявил о своих пристрастиях, обозначив тем самым собственную, палладианскую линию внутри русского неоклассицизма начала XX века, в котором были еще и обобщенный неоренессанс (не палладианский), и неоампир, и некий абстрактный, как будто дистиллированный классицизм.
Разрез палаццо Тьене через двор
И все же в 1909 году Жолтовский начал все заново. Мы не знаем, как он объяснял заказчику значимость выбранного образца, уговаривал ли он его или ему было достаточно указать на признанное великолепие вичентинских палаццо Палладио. Как бы то ни было, но Жолтовский избрал впервые конкретный образец, хотя при этом он придерживается этого образца только в одном, уличном фасаде, да и то – заменив пропорции. Почему среди множества палладианских образов было выбрано палаццо Тьене (1542–1553), сказать трудно. Среди десятка дворцов Виченцы, сооруженных Палладио, палаццо Тьене – наименее палладианское по стилю здание. По мнению большинства исследователей творчества Палладио, оно было связано с кратковременным влиянием на творчество этого архитектора идей Джулио Романо, римского архитектора, много строившего в Мантуе. Палладио посетил Мантую в 1541 году и восхитился архитектурой герцогских дворцов, созданных Романо, а сам Джулио Романо был несколько месяцев в Виченце в качестве консультанта в 1542 году. Фасад палаццо Тьене сравнивают с проектом фасада дома в Риме, набросанным Джулио Романо. Кроме того, двухъярусные аркады внутреннего двора палаццо Тьене тоже ближе к ренессансному Риму, чем к обычным палладианским дворцам Виченцы и, тем более, виллам, которые этих дворов не имеют.
Вид корпуса над входом дома Тарасова со стороны двора
Мы не знаем – почему именно палаццо Тьене было положено в основу дома Тарасова. Но как бы то ни было, ясно, что Жолтовский продолжил в этом доме тему Палладио на новом уровне: он стал творить на основе работ знаменитого мастера позднего Ренессанса, не копируя их и не смешивая их формы в новую рецептуру, а начиная «от них» и далее продолжая тему, форму, смысл. Получается, что для Жолтовского в Палладио скрыт источник архитектурной красоты, не безусловной, но высшей. Эта красота по каким-то причинам, по людской небрежности была забыта, не была продолжена. Оставленные (и даже отставленные) после смерти вичентинского мастера красота форм, красота метода, убедительность и деликатность учено-художественного внимания к античности, – все это следовало возобновить. В таком отношении к гениальной фигуре прошлого есть много от религиозного чувствования: как семь отроков Эфесских, по преданию, заснули в пещере в период гонений на христиан и спали до того момента, пока христианство не просияло, так и Жолтовский видит, как зодчество заснуло на несколько веков, а он, московский архитектор, сейчас, в 1909 году, «подберет» его формы, поймет его красоту, продолжит развитие классической архитектуры, а тем самым «разбудит» если не самого Палладио, то его дух, его энергию.
Дом Тарасова. Арки, ведущие на задний двор
Вид тех же арок со стороны заднего двора
Жолтовский, таким образом, устраивает новый ренессанс, обращается к забытым истокам – для извлечения архитектурной Истины. Он, судя по всему, рассматривает Палладио как точку, область, сферу – к которой нужно вернуться за вдохновением. В этом возвращении к истокам Жолтовский не был одинок: и Фомин, и Щуко, и Белогруд обращались к формам прошлого для обновления неоклассического архитектурного языка. Но ни один из названных архитекторов не имел единственного источника форм, идей, архитектурной веры. Жолтовский же, вероятно, не понимал идей абстрактного, абсолютного классицизма, а видел свой путь в очищении одного оставленного животворного источника – Палладио. Палладио для Жолтовского – новая античность. В этой несколько даже экзальтированной убежденности была необычайная сила, которая и позволяла архитектору убедить своих заказчиков соорудить среди стилистически чуждой его экспериментам Москвы неопалладианское здание, а в будущем – продолжить служение духу Палладио и в сложнейшие советские годы, когда убеждать надо было партийно-хозяйственных большевистских руководителей, а не тянущихся к культуре купцов, с удовольствием позволявших зодчему написать на главном фасаде горделивую надпись по-латыни «GABRIELS TARASSOF FECIT» (Гавриил Тарасов сделал).
Своды арочного входа дома Тарасова
Большой зал первого этажа
Палаццо Тарасова в Москве представляет собой результат свободного размышления на тему палаццо Тьене, а также предлагает некую реконструкцию того, как могло бы выглядеть это палаццо – если бы оно было достроено. На главном фасаде, обращенном в сторону Спиридоновки, Жолтовский «достраивает» количество осей до проектного (этот фасад у Палладио не был окончен, у него отсутствует левая часть), а на боковом фасаде он смело реконструирует некий фасад «в духе Палладио», узнаваемый, но, видимо, даже подчеркнуто стилизованный. При этом не следует забывать об измененных Жолтовским пропорциональных отношениях верха и низа здания, причем измененных как будто «для пробы» и в соответствии с неким странным образцом: не с другим зданием Палладио, а с позднеготическим Дворцом дожей. Очень интересна та романтическая реконструкция истории, которую архитектор осуществил во внутреннем дворе дома Тарасова: он не стал воссоздавать двухъярусные аркады палаццо Тьене, а создал совершенно новую несимметричную композицию прямоугольного двора, в которой как будто воспроизвел ситуацию двора итальянского палаццо вообще, не римского, не вичентинского, не генуэзского, а итальянского: с видимо разновременными корпусами, как будто сохранившими отделку разных архитекторов, с входным блоком, открытым в сторону двора и образующим трехчастный вестибюль с легкими сводами на ионических колоннах, а также с рустованной аркой в сторону заднего двора, сквозь которую видна еще одна арка.
Игра с пилястрами на одной из лестниц
Колонны прихожей
В интерьерах дома Тарасова тоже нет возможности говорить о копийности: планировка только очень отдаленно напоминает палаццо Тьене, скорее это Палладио вообще. Узнаются отдельные «узлы» лестниц, своды, камины, группы колонн, рисунок кессонов деревянных потолков, четверти пилястр в углах, камины. Созданные постоянным сотрудником Жолтовского художником И. И. Нивинским росписи сводов и потолков, а также живописный фриз большого зала, написанный Е. Е. Лансере, помогают этому «узнаванию» ренессансной Италии, вводят посетителя в круг образов Возрождения. В этих залах разного размера, на этих лестницах, странновато затерянных среди переходов, кажется, что попал в Италию, может даже и в Виченцу, но непонятно, в какое палаццо, скорее – в некую неконкретную мысль о палаццо, о жизни среди прекрасной архитектуры, перенесенной, воссозданной, переосмысленной как в результате художественного наития, так и в результате ученой работы с самими итальянскими памятниками и их обмерами. Но главное, о чем помнит зритель, бродящий по коридорам нынешнего Института Африки, размещенного в доме Тарасова, это указанный Жолтовским вектор мыслей и чувств: прочь от обыденной Москвы, к истокам в Виченце, к мыслям и формам Палладио. В этом доме на Спиридоновке высказано столько мыслей и передано столько эмоций по поводу возрождения архитектуры Палладио, что они складываются в один явственно слышимый призыв: «назад к Палладио»!
Камин и свод одной из комнат первого этажа
Этот знаменитый особняк знают многие. Стоит только отойти с Патриарших прудов в сторону Спиридоновки, как вашему взору предстанет великолепное здание. Однако немногим удалось побывать внутри.
А сегодня предлагаем ознакомиться с его интерьерами —>
На углу улицы Спиридоновка и Большого Патриаршего переулка стоит большой серый особняк, очень напоминающий итальянские палаццо эпохи Возрождения. Этот уголок Италии в Москве называется Особняк Тарасова или просто Дом Тарасова, сейчас его занимает Институт Африки РАН.
Стоит немного рассказать о семействе Тарасовых. Это семья черкесских армян из Армавира. Изначально их фамилия звучала как Торосян, но позже русифицировалась, и все они стали Тарасовыми. Основателем династии считается Аслан Тарасов, занимавшийся бизнесом на юге России. Его сын, Гавриил Асланович Тарасов, стал владельцем Екатеринодарской Большой мануфактуры. Основное богатство ему принесла торговля ватой. Позже он значительно расширил профиль своей деятельности, торговал нефтью, зерном. Наконец, в 1902 году вместе со своими братьями Александром и Михаилом перебрался из Екатеринодара в Москву.
Известный московский коллекционер Петр Щукин вспоминал: «Вначале братья Тарасовы жили весьма скромно; ездили по железной дороге в третьем классе, возили с собой мешки с сухарями из черного хлеба, которыми питались дорогой, носили зимой потертые бараньи шубы, но потом они разбогатели, и мы увидели их в собольих шубах с бобровыми воротниками».
Участок для строительства особняка Гавриил Тарасов приобрел в 1907 году и место это выбирал тщательно. Здесь, на Спиридоновке, проживала городская элита. Достаточно сказать, что особняк Тарасова стоит прямо по диагонали от знаменитого особняка Зинаиды Морозовой, построенного архитектором Шехтелем, ныне это Дом приемов МИД (см. ). Место это было очень престижным и перебравшемуся не так давно в Москву Гавриилу Тарасову необходимо было иметь статусный дом, достойный того места, которое он хотел занять в верхушке социальной пирамиды Москвы.
Строго симметричный, лишённый входных дверей фасад по Спиридоновке практически буквально воспроизводит рисунок фасада палаццо Тьене, выстроенного Андреа Палладио в Виченце в 1542-1553 годах. Единственное изменение копии относительно прототипа - увеличенная высота первого этажа. Следуя пропорциям венецианского Дворца дожей, архитектор Иван Жолтовский сделал первый этаж на 1/13 более высоким, чем второй. Таким образом верхний этаж воспринимается облегчённым относительно массивного первого этажа. Как и почему Жолтовский выбрал за образец фасадов именно палаццо Тьене - осталось неизвестным.
Этот московский дом интересен цельностью выраженного в нем стиля Возрождения, от фасада до фурнитуры дверей и окон. Кстати, ничего из первоначальной обстановки особняка до наших дней не дошло. Более того, вообще неизвестно, была ли завезена сюда мебель после окончания строительства.
В ежегоднике «Московский архитектурный мир» за 1912 год особняк Тарасова назван «сказкой былых времен». Дом на Спиридоновке вошел в число богатейших и интереснейших с точки зрения архитектуры сооружений Москвы того времени. Его парадные фасады отличаются монолитностью и массивностью. Облицовка первого этажа имитирует гранит, а второго - мрамор, но выполнен дом из бетона.
В той части особняка, которая располагается вдоль Спиридоновки, на фасаде нет входа и это придает зданию особенную монументальность. Эта часть дома предназначалась для приемов.
Если помещения вдоль Спиридоновки были парадными, то комнаты вдоль Большого Патриаршего переулка предназначались для проживания членов семьи Тарасова, но их внутреннее убранство было не менее пышное, чем в парадных залах. Расположение комнат вдоль Большого Патриаршего переулка и вдоль Спиридоновки – анфиладное, т.е. из одной части дома в другую можно было пройти не по коридору, а через комнаты.
В доме были использованы самые передовые технические решения того времени. Отопление для каждой из двух квартир дома было отдельное. Трубы проведены в толще стен, во всех комнатах размещены радиаторы парового отопления. В доме было электричество и санузлы. Для подъема и спуска белья, посуды, для подсобных работ на черной лестнице был сделан грузовой лифт. В здании работала собственная прачечная.
Строительство особняка шло с 1909 по 1912 годы. Гавриил Асланович умер в 1911 году, не дожив до конца строительства. О заказчике напоминает латинская надпись на парадном фасаде «GABRIELUS TARASSOF FECIT ANNO DOMINI M», что означает: «Габриэль Тарасов сделал в году от Рождества Христова 1000…». Видимо, после латинской М, обозначающей тысячу, должны были проставить окончательный год, но его так и не проставили из-за последующих событий, начала Первой Мировой войны и затем революции.
Дом достраивали сыновья. Им пришлось даже писать заявление в управу о своем несогласии со столь высокой пошлиной на наследство: «….постройки нашего владения, правда, могут быть отнесены некоторым образом к богатым, но это богатство условно, конечно, постройка будет богатой, если она сложена из дикого камня, гранита, но та же постройка, сложенная из простого кирпича, которому посредством бетона придан вид глыб дикого камня, будет иметь уже другой характер, т.е. небогатый… Внутренняя отделка этих особняков также обычная, исключая плафона потолка расписанного художником, но и эта отделка совсем не так уж и дорога, что мы можем подтвердить счетами». Тем не менее, управа не согласилась с претензиями наследников, и им пришлось выплатить полную сумму.
Наследникам Георгию и Саркису так и не довелось пожить в этом доме, так как в 1917 г. сыновья Гавриила Аслановича навсегда покинули Россию. Сейчас единственная ветвь потомков Гавриила Тарасова проживает во Франции.
Стоит отметить, что печально известный театрал и меценат Николай Лазаревич Тарасов приходился Гавриилу Аслановичу племянником. Один из потомков Тарасовых, Лев Асланович Тарасов, вошел в мировую культуру под именем Анри Труайя, известного французского писателя, лауреата Гонкуровской премии и члена Французской академии. Из рода тех же Тарасовых происходит и прославившийся в 1980-е первый легальный советский миллионер Артем Михайлович Тарасов. Замечу, хотя он всюду представляет себя потомком Гавриила, на самом же деле он потомок одного из братьев Гавриила.
После революции и до 1937 года здание занимал Верховный Суд СССР. В 1937 году сюда въехало посольство Германии. В послевоенные годы его занимало посольство Польши. С 1979 года в доме располагается Институт Африки Российской Академии наук. Как считается, великолепный особняк Институт получил благодаря своему тогдашнему директору, Анатолию Громыко, сыну всесильного министра иностранных дел СССР Андрея Громыко. Анатолий Громыко был директором Института с 1976 по 1991 год. Кстати, он еще жив, а его династия продолжается. Сын Анатолия Громыко — Алексей Громыко в 2014 году сменил академика Николая Шмелева на посту директора Института Европы РАН, а в 2016 году избран членом-корреспондентом РАН, как и его отец.
Современная офисная мебель, находящаяся ныне в помещениях института, не представляет никакого интереса, поэтому в рассказе акцент будет сделан на убранстве потолков. Впрочем, начнём не с них.
Не зря это здание называют итальянским дворцом, есть в нём и внутренний дворик – характерная черта настоящих палаццо. В нем всегда одинаково тихо и уютно.
В центре его расположен фонтан (сейчас не действующий) и садовые скульптуры.
Время появления скульптур неизвестно, но точно после окончания строительства и до размещения здесь института Африки.
Въезд в дом был со стороны Большого Патриаршего переулка и сейчас выглядит так:
Это был сквозной арочный проезд, ведущий во внутренний двор. Сюда приезжали на экипажах, а позже сыновья Тарасова пользовались автомобилями. Въездные арки соединяли две части дома и в то же время разъединяли их. Над арками были открытые террасы. На крыше был балкон с балюстрадой и верандой, по которой можно было перейти из парадной части дома в жилую.
К сожалению, в 1920-е годы террасы пришлось закрыть, эксплуатировать их в нашем климате было неудобно. На современном фото выше видно, что между белых колонн террасы теперь остекление.
Въездная арка также была закрыта. Сейчас на месте этого сквозного проезда находится библиотека Института Африки.
Если с фасада проезд во двор имел одну арку, то со стороны двора арок были три. Теперь они застеклены. Анфиладные дверные проемы сохранились, но прикрыты шкафами с книгами.
В библиотеке сохранились сводчатые потолки, колонны ионического ордера, а также большой фонарь на цепи. Глядя на него, сразу понимаешь, что фонарь уличный.
Дореволюционный вид арки:
Двойные двери и пространство между ними свидетельствуют о том, что здесь был выход на улицу.
Дверь библиотеки – бывшая входная. От нее сохранился ключ — настоящий золотой ключик!
Раньше им открывали вход в парадную часть дома, а теперь запирают библиотеку. Ручка двери тоже сохранились.
Тарасов полностью отдал внешнее и внутреннее оформление особняка на волю архитектора и художников, поставив только одну задачу: «Главное – роскошь!». Особняк славен именно росписью потолка, к которой были привлечены известные театральные художники Игнатий Игнатьевич Нивинский и Евгений Евгеньевич Лансере. Нивинский расписывал квартиру хозяев, а Лансере – залы приемов. Росписи потолков – это стилизация под стиль Возрождения. Рисовали художники по сырой штукатурке. Фрески дома - копии известных произведений Пинтуриккио, Тинторетто, Тициана, Джулио Романо и стилизации под ренессансную живопись.
В Синем зале – роскошный кессонированный потолок, украшенный лепниной и росписью, по периметру фриз с барельефами – это позолоченные танцующие путти. Сейчас этот зал принадлежит библиотеке.
Малый Зал приемов расположен на углу Спиридоновки и Большого Патриаршего переулка. Теперь в нем находится читальный зал библиотеки.
Тут уже создаётся полное ощущение итальянского дворца. Потолок тоже кессонный. В данном зале его ячейки-кассеты большие, их девять. Они заполнены фресками работы Евгения Лансере на тему «Подвиги Персея». Под потолком идет фресковый фриз с атлантами, которые как бы держат этот потолок. На этом же фризе под сценами из мифов видны подписи к ним на латыни.
Центральная картина: «Персей- герой древнегреческой мифологии, сын Зевса и Данаи, получает от Гермеса шлем»
В этом зале находится красивая люстра.
Персей и Андромеда.
Персей побеждает Медузу Горгону.
На фризе внизу есть подпись на латыни «Медузу со змеиными волосами Персей побеждает». Обратите внимание, могучие атланты держат потолок и «тяжелый занавес», тут есть еще и театральный эффект. Это неслучайно, ведь автор фресок Евгений Лансере много работал как театральный художник.
Даная. Подпись на фризе: «Даная от дождя золотого зачала».
Персей и Атлант, держащий на плечах небесный свод. Подпись на фризе внизу «Так появились горы Атлас».
Зевс – отец Персея
Даная – мать Персея.
Сам Персей.
Из Малого зала мы попадаем в Большой зал приемов. В наше время он используется для проведения собраний института. Он стал таким в то время, когда этот дом занимал суд, а до этого был поделен на две комнаты, граница которых отчетливо видна (выступ стены).
В первой части в глубоких ячейках кессонного потолки – фрески с музами и девушками с музыкальными инструментами. Таким же образом расписан фриз по периметру потолка. Возможно, тут должен был быть музыкальный салон.
В дальней части комнаты была парадная столовая. По обе стороны от камина находятся двери. В одну из них вносили новые блюда, в другую выносили.
Здесь находится один из трех каминов дома. Все они действующие, сотрудники института ими пользуются. Камины сделаны из искусственного камня.
По периметру очень широкий фриз с росписями в технике гризайль, создающей эффект объемных барельефов. На вертикальных частях потолочных балок множество мельчайших картин. Это работа учеников Строгановского училища, поэтому все картинки уникальны и не повторяются. Это не объемные барельефы и не мозаика, это всё росписи.
Парадная лестница сделана из искусственного камня, обладающего такой прочностью, что ступеньки не истираются вот уже более 100 лет. Как говорят, ступеньки лестницы имеют такую высоту, что по ней можно бегать долго и не уставать.
Привлекает внимание расположенное над лестницей мозаичное панно «Освобожденная Африка», появившееся в институте в 1980-е годы. С убранством особняка оно не вяжется, но само по себе весьма необычное и тоже является памятником своему времени.
Мы снова обращаем все внимание на потолок, он тоже кессонированный деревянный, очень эффектный. Здесь чередуются черно-золотые изображения орлов и дубовых веток на черно-золотом фоне.
Почему-то в некоторых описаниях можно прочесть: «Орлы на потолке появились в то время, когда здание занимало польское посольство». На самом деле это не так. Орел на гербе Польши не черный, а белый, а дуба в гербе Польши вообще нет. Тут самое время вспомнить дубы, которые встречались уже на фризе в Синем зале. Дуб был одним из символов Тарасовых, означавший силу хозяина дома, а орел – это символ власти. Однако основной аргумент – сделанные до революции фотографии, на которых мы уже видим такой потолок.
В завершение рассказа стоит показать парадную лестницу жилой части. Холл нижнего этажа имеет сводчатый потолок, весь расписанный Нивинским. Тут сочетание имитации мозаики и объемной живописи.
Мне удалось посмотреть те помещения, которые занимает библиотека. Однако в особняке множество других великолепно отделанных помещений. В одних сидит руководство института, а другие сдаются арендаторам, и увидеть их не так-то просто. Но даже то, что удалось посмотреть, впечатляет.
Публикация подготовлена: Василий П. Фото автора.
Какие тайны загадки хранит Спиридоновка - одна из старейших улиц Москвы? Правда ли, что это место обладает особой энергетикой? И какие известные личности стали жертвой Спиридоновки? Об этом читайте в документальном расследовании телеканала "Москва Доверие".
Сенсационное самоубийство
Осенью 1910 года Москву облетела сенсационная новость: миллионер, меценат, владелец одного из изысканнейших московских особняков на Спиридоновке, ловелас и красавец Николай Тарасов покончил с собой. Первому столичному жениху было всего 28 лет. Московские газеты писали: "Утром, в 10 часов, прислуга услышала грохот и шум, раздавшийся из спальни господина Тарасова, и поспешила туда. Глазам ее представилась ужасная картина: на кровати в луже крови лежал Тарасов и тяжело стонал. Тотчас же было послано за врачом, которому пришлось констатировать смерть. Покойный никаких записок не оставил".
Что подтолкнуло молодого миллионера к последней черте? Почему он нажал на курок? Как связана смерть Тарасова и его родовое поместье на Спиридоновке? И какие еще тайны скрывает эта древняя московская улица?
О загадочном самоубийстве Николая Тарасова судачил весь столичный бомонд. Это и понятно, молодого миллионера называли баловнем судьбы. Он обладал не только огромным состоянием, но и прекрасным вкусом, и считался одним из законодателей московской моды.
Дом Тарасова, 1914 год. Фото: um.mos.ru
"Молодой Тарасов был типичным московским денди, представителем "золотой молодежи" того времени, у него было все самое-самое – один из самых быстрых первых автомобилей в Москве, лучший парфюм, который он сам приготовил в Париже и который существовал только в одном экземпляре", - объясняет москвовед Александр Мишин.
Буквально накануне самоубийства судьба преподнесла Николаю Тарасову щедрый подарок – он унаследовал один из самых роскошных особняков в Москве на Спиридоновке.
"Это была очень дорогая, затратная постройка. Архитектором проекта стал замечательный русский мастер Иван Владиславович Жолтовский, который никогда не изменял своей самой большой любви в этой жизни – стилю классицизма, неоклассицизма", - утверждает Мишин.
Дом на Спиридоновке напоминает дворец, и это не случайно. Иван Жолтовский при строительстве особняка ориентировался на творение знаменитого итальянского мастера Андреа Палладио – палаццо Тьене, построенное в городе Виченце в XVI веке. Внутренняя отделка под стать итальянскому замку. Облицовка первого этажа имитирует гранит, второго – мрамор.
Потолки парадных комнат покрыты фресками – это копии известных произведений итальянских художников: Пинтуриккио, Тинторетто, Тициана и Джулио Романо. А заказал эту "сказку былых времен", как назвали особняк в ежегоднике "Московский архитектурный мир" за 1912 год, Гавриил Тарасов, дядя знаменитого самоубийцы.
"Здание это принадлежало богатой армянской семье Тарасянов, которые происходили из города Армавира, торговали ватой. Перебираются в Москву и решают себя увековечить постройкой такого родового гнезда", - рассказывает
Однако особняк на Спиридоновке так и не стал родовым поместьем Тарасовых. Более того, ни один из представителей династии не прожил в этом доме ни дня.
"Есть понимание или ощущение того, что хозяин этого здания всегда очень плохо кончает. Габриель Тарасян, он же Тарасов, так и не пожил в этом здании. Закончили строительство уже тогда, когда он умер, но это была самая невинная и наименее печальная, наверное, часть истории. Буквально через год кончает жизнь самоубийством его наследник", - говорит заместитель директора Института Африки РАН Леонид Фитуни.
Смерть Николая Тарасова породила множество сплетен. Злые языки поговаривали, что молодой миллионер покончил с собой от скуки, то есть из чистого декадентства, столь модного в те годы.
"Эта пресыщенность, то есть очень ранняя изношенность жизни заставила Тарасова себя вести подобным образом", - считает Александр Мишин.
Однако некоторые специалисты, изучавшие историю знаменитого рода и места, где разворачивалась трагедия, склоняются к другой версии.
"Этот район в Москве традиционно именовался Козьим болотом. Он, как любое болото, был местом с отрицательной энергетикой", - рассказывает Леонид Фитуни.
Впрочем, гиблым местом этот район называли недолго. В 1627 году на Козьем болоте возвели единственный в Москве храм, посвященный святителю Спиридону Тримифунтскому. Церковь сразу стала очень популярной, а за улицей закрепилось название Спиридоновка. В начале XVII века патриарх Гермоген решил построить здесь резиденцию. Болото осушили, оставив три пруда, которые в народе тут же прозвали Патриаршими.
"Патриаршая слобода, действительно, принадлежала русским патриархам, здесь выращивали овощи, выращивали черных коз, мех которых замечателен – все, что угодно, из него можно сделать", - говорит Мишин.
Взрывоопасный двор
В 1930 году церковь святого Спиридона была разобрана, а вот другому строению той эпохи повезло больше. На углу Спиридоновки и Гранатного переулка и по сей день размещаются палаты Гранатного двора – один из самых интересных памятников московской допетровской архитектуры.
"Это промышленное предприятие, которое изготовляло то взрывное устройство, которое называлось гранатой. Причем провинция Гранада испанская, плод граната и граната как взрывное устройство в своем старом, первоначальном варианте – это все однокоренные слова. Первые варианты гранаты действительно были похожи, если его разрезать, на плод граната, где роль семян выполняли кусочки свинца. И когда оболочка взрывалась путем поджигания фитиля, вставленного сверху в открытое пространство, это имело очень сильный поражающий характер", - рассказывает Александр Мишин.
Гранатный двор
Взрывоопасная продукция, которую выпускал Гранатный двор, в итоге сыграла с ним искрометную, но весьма злую шутку.
"В 1711 году Гранатный двор взлетел на воздух, начался сильный пожар, которые, к сожалению, были характерны для Москвы того времени. Как пишут современники, сгорело 200 дворов. И тогда уже Гранатный двор был переведен на окраины Москвы", - поясняет Мишин.
Долгое время считалось, что от Гранатного двора ничего не осталось, но со временем постройки удалось восстановить, в основном, силами сотрудников дизайнерского бюро, арендовавшего полуразрушенное здание около 15 лет назад.
"Это XVII век, и это доказано, в этом доме, во-первых, действительно нашли подлинные образцы изразцов XVII века", - говорит директор школы дизайна Татьяна Рогова.
При расчистке исследователей ждало еще одно не менее интересное открытие. Выяснилось, что Гранатный двор связан подземными коммуникациями с другим районом Москвы.
"У нас стоит маленький павильончик на территории нашего садика, откуда поступает газ к могиле Неизвестного солдата, то есть вечный огонь находится под нашим неусыпным контролем", - рассказывает Рогова.
К началу XIX века Москва расширяется, и некогда болотистый пригород становится одним из центральных районов столицы.
"Во второй половине XIX века здесь жило много студентов. Дело в том, что жилье здесь было достаточно дешевое, плохонькое, но студентам как раз подходившее. И вот этот район Патриарших прудов называли "московским латинским кварталом" по аналогии с Парижем", - утверждает Мишин.
Неравный брак Морозовых
К концу XIX века Спиридоновка - уже одна из самых престижных улиц Москвы, своего рода Рублевка того времени. Здесь строят роскошные особняки представители многих известных московских фамилий – Рябушинские, Беляевы, Морозовы.
Савва Морозов
"Часто можно в литературе встретить его название – особняк Зинаиды Морозовой. Я думаю, что любая женщина во все времена хотела бы иметь такой свадебный подарок, какой преподнес Савва Тимофеевич Морозов своей супруге Зинаиде Григорьевне", - говорит Александр Мишин.
Женитьбе Саввы и Зинаиды Морозовых предшествовал грандиозный скандал.
"Дело в том, что в старообрядческой среде развод равнялся преступлению худшего пошиба. А помимо того, что Зинаида Григорьевна развелась, для того чтобы бракосочетаться с Саввой Тимофеевичем, он ее еще увел от собственного двоюродного племянника. И отец Зинаиде Григорьевне сказал: "Доченька, я бы лучше тебя в гробу видел, чем при таких обстоятельствах", - объясняет Мишин.
Тем не менее, свадьба состоялась. И здесь, в аристократическом районе Москвы, на Спиридоновке, по проекту архитектора Федора Шехтеля началось строительство особняка, который впоследствии назовут одной из жемчужин русского модерна.
"Отделка шла три с лишним года, и я бы сказал, что это был дом приемов семейства Морозовых. Из молодой, двадцати с небольшим лет девушки стали делать светскую львицу, ей срочно наняли учителей, чтобы они из алмаза сделали бриллиант. Но, как говорится, когда человека чему-нибудь слишком быстро и настойчиво учат, получается, что это видно. Максим Горький так писал, что личные покои Зинаиды Григорьевны с обилием фарфоровых изделий напоминали магазин фарфоровой посуды", - рассказывает Мишин.
Светские рауты в невероятно роскошных интерьерах были лишь одной стороной жизни Зинаиды Морозовой, внешней. В душе же копилась черная обида на мужа. За ее спиной вся Москва судачила о его новом увлечении. Предпринимателя и мецената все чаще видели в компании первой красавицы русской сцены Марии Андреевой. Эту любовную связь считают одной из причин гибели Саввы Морозова.
"Когда Савва Морозов захотел сделать рабочих совладельцами, то есть акционерами предприятия, его сильная, властная мать сказала: "Только через мой труп". И его объявили невменяемым. И люди в это поверили, потому что в семействе Морозовых, к сожалению, душевные недуги коренились. Он с супругой Зинаидой Григорьевной выезжает на юг в Канны, и в мае 1905 года при не совсем ясных обстоятельствах происходит как бы самоубийство. Но есть версия, что это было подстроено большевиками, потому что за несколько месяцев до смерти он застраховал свою жизнь в пользу актрисы Андреевой", - утверждает Александр Мишин.
С особняком Зинаиды Морозовой связана еще одна легенда Спиридоновки. Поговаривали, что вдове мецената буквально в каждом коридоре мерещился призрак покойного супруга.
Особняк Морозовой. Фото: um.mos.ru
"Как известно, в Соединенном Королевстве – Великобритании – цена замков всегда увеличивается, если там есть свое привидение. Думаю, что русские люди, как ни странно, более рациональны. Да, она избавилась от этого места, чтобы память о первом супруге ушла в прошлое", - рассказывает Мишин.
Как и Савва Морозов, миллионер Николай Тарасов тоже был большим поклонником театра. Его имя стало известно в артистических кругах Москвы после щедрого подарка, который он преподнес руководителям МХАТа.
"Дело в том, что Николай Лазаревич Тарасов особое внимание уделял Художественному театру. Однажды даже деньгами выручил Станиславского и Немировича-Данченко, когда они на гастролях в Германии попали в долговую яму", - утверждает Александр Мишин.
Тарасов безвозмездно пожертвовал знаменитым режиссерам 30 тысяч рублей, по тем временам немалая сумма. Подарок приняли, а щедрого дарителя сделали пайщиком театра. В результате были спасены не только гастроли, но и репутация МХАТа. С этого момента Николай Тарасов стал одним из главных спонсоров театра. И вместе с деловым партнером и другом Никитой Балиевым начала при МХАТе новое дело – открыл кабаре под названием "Летучая мышь", в котором устраивались знаменитые мхатовские капустники. Когда приятели в первый раз спустились в подземелье, им навстречу метнулась летучая мышь. Так и возникло название. Впрочем, молодой миллионер увлекался не только сценой и зрелищами, но и актрисами и имел славу штатного столичного сердцееда.
"Его большой любовью была молодая талантливая актриса, протеже Немировича-Данченко, Оленька Грибова", - говорит Мишин.
Роман Тарасова и Грибовой был стремителен и безнадежен. Вскоре красавица завела другого поклонника, который оказался отчаянным картежником и однажды растратил казенные деньги.
"И вот этот деловой человек обратился к Оленьке Грибовой, не сможет ли она занять у Тарасова необходимую сумму денег. Естественно, Тарасов не стал помогать своему, так сказать, конкуренту за сердце актрисы", - рассказывает Александр Мишин.
Никто тогда и предположить не мог, что этот, казалось бы, мелкий неприятный инцидент будет стоить Тарасову жизни.
Вершина русского модерна
Инна Андреева на Спиридоновке бывает ежедневно. Сегодня по этой улице пролегает ее путь на работу, в музей Алексея Толстого, а в юности это было просто любимым местом для прогулок.
"Практически улица Спиридоновка начинается с храма Большого Вознесения. Я выхожу из своих ворот и сразу вижу этот храм. И то, что в этом храме венчался Пушкин с Натальей Гончаровой, для меня очень многое значит. Потом начинается мой любимый Шехтель. Русский модерн – это что-то, что, на мой взгляд, просто не поддается всяческим эпитетам", - говорит директор Музея-квартиры А. Толстого Инна Андреева.
Еще одно замечательное творение Федора Шехтеля – особняк представителя богатейшей московской династии Степана Рябушинского. Великолепное здание эпохи зрелого модерна, сооруженное в самом начале ХХ века, соседствует с храмом Большого Вознесения.
Особняк Рябушинского. Фото: ИТАР-ТАСС
АЛЕКСАНДР МИШИН (москвовед): Для любого архитектора решение строить дом, участвовать в проекте постройки, которая находится на углу, это всегда экзамен. Так вот, со своей задачей Шехтель справился совершенно безукоризненно. Дело в том, что ему надо было найти тот объем здания для особняка Рябушинского, который бы соотносился с объемом церкви Большого Вознесения. И вот эти два объема, практически равные по величине, друг другу не мешают, они друг друга дополняют и даже гармонируют.
Строительство особняка Рябушинского было завершено в 1902 году. Эта работа Федора Шехтеля стала настоящей сенсацией. На фоне деревянных построек Спиридоновки того времени он выглядел просто фантастически.
"Дом делился на две половины: нижний, первый этаж был занят хозяином дома, а на втором этаже обитали жена и дети. И своеобразная граница обозначена Шехтелем во внутреннем облике, интерьерах этого дома: если вы попадаете в столовую особняка, то на потолке видите ряску, то есть как будто мы находимся под водой; а второй этаж и те керамические изразцовые цветы, которые мы видим на внешних фасадах, это уже земля; а соединено это все вместе изумительной, единственной в своем роде лестницей – "волна", - рассказывает Александр Мишин.
Особняк удивлял современников не только отделкой, но и своим техническим оснащением. В доме была проложена первая в Москве система кондиционирования. Блюда из кухни в гостиную доставлял лифт. При этом просторный двухэтажный дом был рассчитан на одну семью.
"Степан Павлович Рябушинский, кстати говоря, ему было 26 лет на тот момент, когда он мог позволить себе построить этот дом, был по образованию ученым-археологом, помимо того, что у них было наследственное их дело – хлопчатобумажное производство. Это были талантливые, образованные, высокодуховные люди. Это были предприниматели, люди нового класса", - говорит экскурсовод Музея-квартиры А. М. Горького Юлия Болховитинова.
Есть в особняке и своя особая тайная комната – старообрядческая молельня, расположенная в мансарде северо-западной части дома. Стены и купол покрывает уникальная абстрактная храмовая роспись.
"Старообрядчество было под запретом до указа Николая II, до апреля 1905 года. Указ-манифест был об уравнении всех религиозных конфессий, а дом был построен раньше. Поэтому молельня тайная, секретная, ни с одной стороны ее не видно. Рябушинские туда поднимались, как минимум, два раза в день", - рассказывает Болховитинова.
Писательский клуб
Октябрь 1917-го искалечил судьбы не одной семьи. Рябушинские, оставив процветающий бизнес, эмигрировали в Европу, а роскошная усадьба на Спиридоновке перешла во владение города.
"Здесь было государственное издательство, был отдел виз и паспортов, сюда приходил Василий Сталин в качестве воспитанника, когда здесь был детский сад для правительственных детей. Здесь был психоаналитический центр с детским домом, лабораторией. И также здесь было общество по культурным связям с зарубежными странами", - объясняет Юлия Болховитинова.
В 1931 году у особняка появился новый хозяин – Максим Горький. Он еще размышлял, покидать ли ему прекрасный остров Капри, а из Москвы уже ползли слухи – для Горького готовят дворец. Пролетарский писатель слал в Россию гневные депеши: "Вопрос о вселении моем во дворцы не решать до моего приезда". Бывший особняк Рябушинского дворцом, конечно, не был, но Горькому все равно не понравился.
"Он сказал так: "Величаво, грандиозно, улыбнуться не на что". Но потом сказал, что работать можно. Дело в том, что особняк этот считался буржуазным, мещанским. Такое было отношение к этому прекрасному стилю – стилю модерн. Тем не менее, сад вокруг дома, и то, что в то время во флигеле, когда жил писатель, находились редакции журналов-газет, все это позволило ему здесь остаться", - утверждает Болховитинова.
В этом доме писатель часто принимал гостей, иногда до 100 человек в день. Особняк превратился в своеобразный писательский клуб. В 1931 году Горького здесь навещал Бернард Шоу, а четыре года спустя – Ромен Роллан. Впрочем, по этой лестнице поднимались не только знаменитости, но и простые люди, которые привозили живому классику подарки.
"Например, приехали колхозники из Татарии, и действительно привезли интересный подарок. Они привезли ему живую корову. Дело в том, что писатель был болен. Он 40 лет болел туберкулезом, и парное молоко ему было необходимо для улучшения состояния его здоровья. Конечно, Горький был очень растроган этим подарком, но судьба коровы известна – она была отправлена в подмосковный детский сад", - рассказывает Юлия Болховитинова.
В особняке на Спиридоновке Максим Горький прожил пять последних лет жизни. Степана Рябушинского, первого хозяина особняка, он не знал, но с другими представителями знаменитой династии его не раз сводила судьба.
"Так получилось, что в Петрограде был убит Урицкий, а до этого с ним встречался Дмитрий Павлович Рябушинский, один из братьев Рябушинского, который провел месяц в ЧК. И только благодаря хлопотам Горького был выпущен на свободу. Потом он уехал за границу", - говорит Болховитинова.
Горький был знаком и с младшим сыном знатной семьи – Николаем Павловичем Рябушинским, который в начале ХХ века издавал в Москве популярный литературный журнал "Золотое руно". Впрочем, Николай Рябушинский был известен не только успехами на редакторском поприще, но и благодаря многочисленным романам. Тайную страсть он питал и к актрисе Ольге Грибовой, возлюбленной Николая Тарасова.
Сама же Оленька Грибова (так ласково называли актрису поклонники) была страстно влюблена в юнкера Николая Журавлева. Это для него она пыталась занять денег у бывшего любовника Тарасова. Получив отказ, проигравшийся Журавлев застрелился. Вслед за возлюбленным попыталась покончить с собой и Грибова.
"Придя с его похорон, стреляет в себя Оленька Грибова, но стрелять она не умела, прожила еще три дня. И вот в октябре 1910 года москвичи из газет узнают о той драме, которая, можно сказать, на их глазах разворачивалась в связи с любовным треугольником", - рассказывает Александр Мишин.
Но почему свел счеты с жизнью сам Николай Тарасов? Известно, что к моменту этого двойного самоубийства он уже охладел к Грибовой и, более того, был увлечен другой актрисой – восходящей звездой МХАТа Алисой Коонен.
Смерть миллионера будоражила воображение обывателей, порождавшее все новые и новые версии. Тем более, что в этой трагедии было и еще одно странное обстоятельство.
"По иронии судьбы, опять-таки, когда на выстрел прибежал дворник, оказалось, что в квартире уже стоял гроб. То ли сам Николай Тарасов заказал этот гроб, то ли прислала подруга Оленьки Грибовой, намекая на то, чего он достоин", - считает Мишин.
Гроб доставили на Большую Дмитровку – там была квартира Николая. В особняк на Спиридоновке он еще не переехал, так как за права наследства боролись сыновья Гавриила Тарасова.
"Наследники попытались вступить в права, но, оказывается, уже в тот период это было не так просто. Местные власти муниципальные посчитали, что с наследников кавказского хозяина этого здания можно взять больше денег за вхождение в права наследования, чем положено. Пошли судебные процессы, это затянулось, и наследники в юридические права так и не вступили. А дальше революция", - объясняет Леонид Фитуни.
Молитвы святому Спиридонию
После революции особняк Тарасова, как и остальные усадьбы на Спиридоновке, был национализирован. Сначала здесь располагался Верховный Суд СССР, а после 1937 года – Посольство Польши. С 1941 года переименована и сама улица Спиридоновка. Она стала носить имя писателя Алексея Толстого, который поселился во флигеле особняка Степана Рябушинского.
"Дело в том, что у него было такое, как он считал, достаточно скромное требование для своего жилища – две большие комнаты. Одна – для того, чтобы работать, другая – для того, чтобы принимать пищу и принимать гостей. И как раз получилось так, что именно эта квартира, а предложила ее посмотреть Тимоша, так звали невестку Горького, Надежда Алексеевна Пешкова, он посмотрел, здесь была совершеннейшая разруха, но наметанным глазом он понял, что если что-то разгородить, что-то подправить, получатся те самые требуемые две большие комнаты", - объясняет Инна Андреева.
Писателю, действительно, была нужна для работы большая комната. В его рабочем кабинете стояли сразу четыре письменных стола. Это было необходимым условием для творчества.
Музей-квартира А.Н. Толстого. Фото: ИТАР-ТАСС
"Этот принцип четырех столов кабинетный железный у него совершенно. Он писал всегда стоя, потом переходил к столу с машинкой, перепечатав, потому что он физически не мог править свой текст, написанный от руки. Говорил так, что "рукой писателя водит некто свыше, и то, что написано мною, то гениальное, и исправлению не подлежит". Поэтому, перепечатав текст, он переходил к круглому столику у камина, закуривал одну из своих любимых трубок и тогда уже правил текст, представив себе, что это страничка из рукописи, присланная кем-то из молодых писателей", - рассказывает Андреева.
С героями собственных произведений у Алексея Толстого тоже были особые отношения.
"Ведь об этом уже ходят легенды, что Алексей Толстой, особенно при написании "Петра Первого", так сжился со своими героями, а особенно с Петром Великим, что утверждал, что герои приходили к нему в кабинет, то есть он галлюцинировал героев, он каждому из этих героев придавал свой голос, свой тембр голоса и так далее", - утверждает Инна Андреева.
Часто из-за дверей кабинета писателя доносились женские, мужские и даже детские голоса. Алексей Толстой прекрасно имитировал чужую речь и был мастером розыгрышей.
"Иногда очень нехорошо разыгрывал друзей по телефону, звоня голосом или Микояна, или Сталина. Представляете, какие были реакции на том конце провода", - говорит Андреева.
Квартиру на Спиридоновке Алексей Толстой тоже считал местом особым, связанным с легендой его древнего рода.
"Когда-то общий пращур всех Толстых, Петр Андреевич Толстой, сидя в семибашенном замке в Турции, готовился к повешению. Его должны были казнить наутро, и вот он всю ночь молился святому Спиридонию, чтобы тот спас его. И так случилось по всяким дипломатическим переговорам, его все-таки освободили, и с того времени все Толстые стали считать этого Спиридония покровителем рода Толстых", - объясняет Инна Андреева.
Алексей Толстой умер в 1945-м, но улица еще долго носила его имя. Историческое название ей было возвращено только в 1994 году.
Призрак маршала-насильника
Не только сама Спиридоновка, но и прилегающие к ней улицы и переулки представляют большой интерес для историков, в том числе и потому, что в этом районе жил всесильный министр внутренних дел и госбезопасности Советского Союза Лаврентий Берия.
Лаврентий Берия. Фото: ИТАР-ТАСС
"Недалеко от Спиридоновки, на углу Вспольного переулка и Малой Никитской, находится представительный городской особняк начала ХХ века, особняк инженера Бакакина. Но самым известным жителем этого великолепного особняка был, конечно, маршал Лаврентий Павлович Берия. Это его резиденция, которую он занимал с 1943-го до ареста в 1953 году", - рассказывает Александр Мишин.
В этом доме постоянно находилось несколько десятков чекистов-телохранителей. Однако известно, что неподалеку в Спиридоньевском переулке было еще одно здание, где тоже несли вахту охранники. Два строения соединял специально проложенный подземный ход.
"Лаврентий Павлович прекрасно понимал, как к нему относятся его коллеги по ЦК партии, по Политбюро, и было от чего себя охранять. И те, кто задумали его арестовать и уничтожить, понимали, что пытаться арестовать его в этом здании – пустой номер", - говорит Мишин.
Лаврентий Берия - пожалуй, самый зловещий персонаж советской политической истории. Инициатор и вдохновитель массовых репрессий, по мнению некоторых историков, был весьма неравнодушен к женскому полу. А молва еще при жизни считала его насильником и просто сексуальным маньяком. Впрочем, эту точку зрения разделяют не все.
"В отношении этого дома большие легенды ходят, что там он и подвал имел, в котором кости перемалывал несчастных женщин, и что там стояла ванна с соляной кислотой, в которой он растворял всех изнасилованных женщин. Не было этого, ничего не было. Женой Берии была грузинка очень строгих нравов. Надо очень хорошо понимать, что такое менталитет грузинской женщины. Я кавказец, я хорошо это понимаю. И она в жизни бы не допустила, чтобы нога посторонней женщины ступила на площадь ее дома. В жизни этого бы не произошло", - считает историк Арсен Мартиросян.
Лаврентий Берия был арестован 26 июня 1953 года в Кремле и пять месяцев спустя по приговору суда расстрелян. Но и после смерти его последнее местожительство осталось местом действия самых жутких городских легенд.
"И вот с тех пор уже на протяжении более чем 60 лет незримо дух Берии витает над этим домом. Рассказывают истории, что по ночам подъезжает черная машина, открываются двери, человек в пенсне и форме выходит, садится в машину, уезжает", - утверждает Александр Мишин.
Спустя несколько лет после смерти Берии в особняке разместилось посольство Республики Тунис. За последние 60 лет его сотрудники призрак Лаврентия Павловича ни разу здесь не встречали.
"Да что вы! Это самое обычное здание. Духи, о которых люди говорят, игра воображения или какие-то оптические иллюзии. Мы ничего подобного не видели", - говорит посол Тунисской Республики в Российской Федерации Али Гутали.
Поэтические баталии и "Открытый клуб"
Инна Андреева, директор Музея Алексея Толстого, может часами рассказывать о Спиридоновке, ведь здесь буквально у каждого дома своя удивительная история.
Так, на Спиридоновке чуть было не разыгралась еще одна любовная драма. Александр Блок, приревновав супругу к Андрею Белому, вызвал коллегу по цеху на дуэль. В ситуацию вовремя вмешалась виновница конфликта Любовь Менделеева. И лишь благодаря ее усилиям удалось утихомирить темпераментных друзей.
Спиридоновка и сегодня влечет художников и поэтов. Почти каждый вечер они собираются в небольшом клубе неподалеку от Музея Алексея Толстого.
Доходный дом братьев Армянских
"Клуб у нас называется "Открытый", и он, действительно, открытый во всех смыслах, то есть открыт для любого человека с улицы и открыт для любых тем и обсуждений, лишь бы они к культуре какое-то имели, хотя бы косвенное, отношение", - объясняет директор галереи "Открытый клуб" Вадим Гинзбург.
Небольшими выставками и литературными вечерами здесь с помощью живого слова пытаются одолеть главного конкурента в борьбе за зрителя – телевизор.
"Телевидение побеждает. Сериалы побеждают. Иногда звонишь, говоришь: "Вот вечер поэта такого-то, приходи". – "Ты знаешь, я сейчас включил свой любимый фильм". – "Ну, купи диск". – "Я на диске и смотрю", - сетует Гинзбург.
Однако бывают в "Открытом клубе" вечера, когда яблоку негде упасть. Здесь всегда с нетерпением ждут встреч с представителями старой школы: писателями, режиссерами, журналистами.
"Старейший театровед, например, российский Борис Михайлович Поюровский, вот ему исполнилось недавно 80 лет, были серьезные чествования. Это человек, который придумал когда-то на телевидении "Театральные встречи", много лет их вел. То, что он здесь рассказывает, нельзя услышать нигде", - рассказывает Вадим Гинзбург.
Буквально в 500 метрах от "Открытого клуба" на другом конце Спиридоновки тоже происходят удивительные и не слишком привычные для Москвы события. Мелодии древних племен и рисунки в стиле тинка-тинка. Сегодня в старинном особняке Тарасовых располагается Институт Африки Российской Академии Наук. Изучению культуры "черного" континента интерьеры в стиле модерн не мешают, даже напротив, способствуют.
"Очень красивые потолки. По всему зданию они сохранились. Не везде, но есть очень красивые фрагменты. Зеркало венецианское. Женщины и в прошлом, и в этом веке с удовольствием смотрят на себя в это зеркало, когда входят в институт", - рассказывает ученый секретарь Института Африки РАН Марина Амвросова.
Работники института признаются: особняк требует пристально следить за собой. Здесь хочется держать спину прямо.
"Внешнее воздействие, особенно на женщин, оно всегда немаловажно. В такие интерьеры входить в расхлябанном виде вроде бы и не пристало", - считает Амвросова.
Разумеется, Африка – главная точка приложения сил сотрудников института, но и отечественная история им отнюдь не чужда. Каждый, кто оказывается в старинном особняке на Спиридоновке впервые, непременно услышит рассказ о трагической судьбе владельцев этого здания.
В тот злополучный день в октябре 1910 года Николай Тарасов пребывал в ужасном расположении духа. Газеты сообщали: его бывшая возлюбленная, актриса Ольга Грибова после неудачной попытки самоубийства уже третий день балансировала на грани жизни и смерти. Николай не находил себе места.
Как он мог отказать ей, такой прекрасной и ранимой, в сущей безделице – в деньгах? Как мог опуститься до мелочности, гордыни и отвратительной ревности? Тарасов понимал: вся театральная Москва винит в этой драме только его. Когда пришла страшная весть о смерти Грибовой, молодой миллионер уже принял решение. Он накрылся одеялом, чтобы не услышали соседи, и выстрелил себе в висок.
Всю Спиридоновку от Бульварного до Садового кольца можно пройти неспешным шагом за 10 минут. Но для внимательного пешехода каждый шаг по ее тротуарам – открытие. Здесь даже век спустя вполне ощутим ни с чем не сравнимый аромат страсти. Так что не стоит удивляться тому, что знатоки московской старины давно уже окрестили район между Спиридоновкой и Малой Никитской "любовным треугольником", местом, где вершились судьбы и разбивались сердца.
Даже у знающих людей этот дом вызывает культурный шок: внешне, особенно со стороны улицы Спиридоновки, он очень, даже слишком, похож на палаццо Тьене в Виченце (Италия) архитектора Андреа Палладио. Практически все архитектурные формы заимствованы у итальянского оригинала. Поначалу кажется, что это полная копия, в духе тех копий XIX века, в которых присвоение прошедшей эпохи шло через ее буквальное воспроизведение (храм Тезея в Афинах, репродуцированный в Вене, дворец Питти во Флоренции, повторенный в Мюнхене, то же палаццо Тьене, воспроизведенное в Ньюгейтской тюрьме в Лондоне). Но внимательный осмотр уличного фасада показывает, что перед нами не копия, а сложнейшая стилизация, направленная на постижение и даже, возможно, на трансляцию самого духа архитектуры Палладио, а не на археологическо-обмерное воспроизведение фасадов.
Известно, что архитектор Жолтовский в доме Тарасовых изменил пропорциональные отношения верхнего и нижнего этажей. Об этом рассказывает (вероятно, со слов самого архитектора) Г. Д. Ощепков в прижизненной книге 1955 года о Жолтовском: «Общую композицию этого дома мастер задумал выполнить в полном соответствии с палаццо Тьене, выстроенным Палладио в Виченце, но совершенно изменив при этом его пропорции. Об отношениях так называемого «золотого сечения» он знал в то время еще очень мало. Зато он помнил, что при изучении Дворца дожей в Венеции ему очень понравилось пропорциональное соотношение его верхней и нижней частей. По произведенному тогда в натуре промеру И. В. Жолтовский установил, что нижняя часть этого дворца на 1/13 больше по высоте, чем его верхняя часть. Палаццо Тьене, наоборот, имеет небольшую нижнюю и большую верхнюю часть. Для вновь проектируемого дома Тарасова зодчий принял пропорциональные отношения венецианского Дворца дожей. Аналогичные изменения пропорциональных соотношений он внес и в остальные элементы здания. Таким образом, хотя выстроенное Жолтовским сооружение своим внешним обликом и напоминает палаццо Тьене, оно имеет совершенно другие пропорции. Благодаря этому оно представляет собой не механическую копию, а творчески переосмысленное произведение».
Итак, дом Тарасова был построен по проекту Ивана Владиславовича Жолтовского (1867–1959), выпускника Императорской Академии художеств, приехавшего в Москву и уже выполнившего в старой столице и окружающих ее усадьбах несколько крупных заказов. К моменту начала строительства дома на Спиридоновке он был уже вполне признанным сорокалетним мастером.
Заказчиком дома-палаццо был Григорий Григорьевич Тарасов, богатейший купец, совладелец крупнейшего торгового предприятия «Тарасов и сыновья», преобразованного в «Братья Тарасовы». О Тарасове мало что известно, он принадлежал к третьему поколению Тарасовых и начал строить дом на Спиридоновке в 1909 году, а скончался в 1911-м. Достраивали дом (окончен вчерне в 1912 году) уже сыновья Г. Г. Тарасова, которые пожить в нем не успели – из-за революции. В Москве начала века больше был известен Николай Лазаревич Тарасов, денди и покровитель Художественного театра.
Мы не знаем, как он объяснял заказчику значимость выбранного образца, уговаривал ли он его или ему было достаточно указать на признанное великолепие вичентинских палаццо Палладио. Как бы то ни было, но Жолтовский избрал впервые конкретный образец, хотя при этом он придерживается этого образца только в одном, уличном фасаде, да и то – заменив пропорции. Получается, что для Жолтовского в Палладио скрыт источник архитектурной красоты, не безусловной, но высшей.
Палладио для Жолтовского – новая античность. В этой несколько даже экзальтированной убежденности была необычайная сила, которая и позволяла архитектору убедить своих заказчиков соорудить среди стилистически чуждой его экспериментам Москвы неопалладианское здание, а в будущем – продолжить служение духу Палладио и в сложнейшие советские годы, когда убеждать надо было партийно-хозяйственных большевистских руководителей, а не тянущихся к культуре купцов, с удовольствием позволявших зодчему написать на главном фасаде горделивую надпись по-латыни «GABRIELS TARASSOF FECIT» (Гавриил Тарасов сделал).
В интерьерах дома Тарасова тоже нет возможности говорить о копийности: планировка только очень отдаленно напоминает палаццо Тьене, скорее это Палладио вообще. Узнаются отдельные «узлы» лестниц, своды, камины, группы колонн, рисунок кессонов деревянных потолков, четверти пилястр в углах, камины. Созданные постоянным сотрудником Жолтовского художником И. И. Нивинским росписи сводов и потолков, а также живописный фриз большого зала, написанный Е. Е. Лансере, помогают этому «узнаванию» ренессансной Италии, вводят посетителя в круг образов Возрождения.
В этих залах разного размера, на этих лестницах, странновато затерянных среди переходов, кажется, что попал в Италию, может даже и в Виченцу, но непонятно, в какое палаццо, скорее – в некую неконкретную мысль о палаццо, о жизни среди прекрасной архитектуры, перенесенной, воссозданной, переосмысленной как в результате художественного наития, так и в результате ученой работы с самими итальянскими памятниками и их обмерами.
В настоящее время в доме располагается Институт Африки РАН. Попасть внутрь (если очень повезет!) можно раз в год на День культурного наследия Москвы по предварительной записи.
- Адрес: улица Спиридоновка, 30/1.
- Ближайшее метро: "Баррикадная", "Краснопресненская", "Маяковская".
Даты тура и число свободных мест онлайн:
Проверяем даты, наличие мест и цены...
ЭКСКУРСИОННАЯ ПРОГРАММА:
- Cбор в 10:15 у ст.м. "Новослободская" (встреча с гидом у входа в Макдональдс), экскурсовод с табличкой "название тура". Отправление в 10:30.
- Тематическая автобусная экскурсия по Москве . Италия для русского человека всегда была «мечтой, … образом красоты и радости жизни». Ни одна из стран мира не имела (и не имеет!) такого культурного воздействия на Россию, как Италия. Итальянская культура, искусство и архитектура, итальянская музыка, итальянский язык и даже итальянская кухня таинственным и мистическим образом оказывали влияние на всю российскую культуру - и тысячу лет назад, с момента завязывания торговых связей с Италией, и после татаро-монгольского нашествия, и в XVII-XIX веках и, особенно, в наши дни. Сегодня мы попытаемся разгадать загадку извечной и древней тяги русской души к Италии и всему итальянскому! Приглашаем вас на новую авторскую экскурсию – вдохновляющее и возрождающее путешествие по Москве итальянской. Декорациями нашего увлекательного путешествия станут самые красивые улицы, площади и здания нашего города! Вы увидите Кремлевские башни и Манежную площадь, Гостиный двор и Политехнический музей, особняк Рябушинского и новый роскошный, элитный жилой комплекс Римский квартал – шедевр современного «итальянского» зодчества.
- Эксклюзивная экскурсия в особняк Тарасова с осмотром фресок и росписей художников Нивинского и Лансере
. Самой запоминающейся и особенной «итальянской» изюминкой нашего путешествия станет эксклюзивная экскурсия в особняк Тарасова на Спиридоновке (сегодня - институт Африки РАН). Это необыкновенное здание – почти точная копия итальянского палаццо Тьене, возведенного в Виченце (Италия) великим архитектором Андреа Палладио в 1553 году. Особняк Тарасова построил последователь палладианства, архитектор Жолтовский в 1912 году, а основной девиз строительства его заказчик промышленник Тарасов сформулировал так: «Главное – роскошь!»
Этот роскошный особняк многие видели снаружи и лишь немногие побывали внутри. Проходя по залам роскошного палаццо, вы услышите захватывающую историю владельцев особняка Тарасовых, увлекательную, как исторический роман. Узнаете о судьбе потомков этого влиятельного армянского рода, среди которых – знаменитый французский писатель Анри Труайя, богатейший нефтепромышленник и меценат Николай Лазаревич Тарасов и наш современник, первый «советский» миллионер Артем Тарасов. Самое впечатляющее украшение особняка – уникальные росписи по сырой штукатурке на темы греческой мифологии. Фрески выполнены знаменитыми театральными художниками Лансере и Нивинским. По периметру потолков пущены богатые фризы с росписями в технике гризайль, создающие эффект объемных барельефов, здесь же расположены сотни мельчайших картин учеников Строгановского училища, сюжеты которых не повторяются. Фрески палаццо Тарасова можно рассматривать часами… - Обед в итальянском ресторане "Bella Pasta", где вы отведаете национальные блюда Италии – тосканский традиционный суп "каччукко", спагетти "Помадори" со спелыми томатами и легендарный ликер "лимончелло". (доп. плата при покупке тура).
- Окончание программы на ул. Спиридоновка.
Стоимость тура на 1 человека взр./реб. до 14 лет - Дополнительно оплачивается (по желанию) итальянский обед - 1200 руб.
Полезная информация. Продолжительность экскурсии: 4 часа.
В стоимость тура включено: пешеходная экскурсия (услуги гида), входные билеты.
